Предпосылкой управленческой деятельности является рефлексия. Имея три основные функции познавательная, критическая и нормативная рефлексия и сохраняет прошлый опыт, и создает его на основе результатов критики. Выявляется причина затруднения, выработка отношения к которой связана с предопределяемостью затруднения, так как рефлексия всегда предопределена напряжением между необходимостью продолжения действия и деятельности в целом и необходимостью преодолеть затруднение, мешающее осуществить продолжение действия. На каком бы уровне развитости деятельности не возникали затруднения, каким бы непосредственно видимым или скрытым оно не выступало, но только фиксированность затруднения мотивирует рефлексивный выход. Если же рефлектирующий использует прогностические возможности мышления и "выявляет" возможное в будущем затруднение, то и в этих утонченных условиях воспроизводится сама функция рефлексивного выхода, даже если мотивированность выхода непонятна другим, не обладающим прогностическим потенциалом.
Так как в критике используется результат познания ситуации, то основной процесс связан с манипулированием им в функции материала для поиска причины затруднения и проблематизации прежнего способа действия.
Следовательно, если нормативное представление в той части, которая сохранила свою значимость, достаточна для восстановления действия, то этот результат становится результатом всей рефлексии, так как выявленная причина затруднения. В том случае, если этого недостаточно, производится "достройка" нормы вместо утерянной части или вне зависимости от утерянной части.
Изменение нормы создает необходимость, в той или иной степени, иного участия всего того, что привлекается в реализацию нормы, так как обесценивается их соответствие прежней норме.
Исходя из принципа соответствия нормативным требованиям все вовлекаемое в действие должно быть проконтролировано на реальное соответствие, а если это ведет к негативным результатам, то вводится дополнительный процесс подбора того, что соответствует новой норме. Незначительные несоответствия, выявляемые в ходе действия, вызывают корректировочные воздействия, так как предполагается наличие способности у всего участвующего адекватно отреагировать на коррекцию. Все вышесказанное и позволяет рассматривать управленческую функцию как состоящую из рефлексивных функций и дополнительно к ним контроль, коррекции и снабжение. Управленческая функция реализуется в управленческой деятель.3ности, если необходимость в реализации воспроизводится при смене заказа на конечный продукт и заменяемость условий воспроизводства самой базовой части комплекса функционирования деятельности с наличием фиксированных исполнителей.
В отличие от рефлексивной саморегуляции в жизнедеятельности в управлении критерием правильности деятельности выступает то, что значимо для заказчика (необходимое условие) и те способы построения деятельности исполнителей, их обеспечения, которые гарантируют достижение значимого для заказчика результата (достаточное условие). Исходя из последнего, выделяется предписывающая и властная стороны управленческой деятельности. С другой стороны, сам управленец также является фактором успешности деятельности. Поэтому выделяется и рефлексивная самоорганизация как условие соответствия действий реального управленца своей управленческой функции, относящейся ко всему возможному многообразию заказов, построений реализационных систем. Поскольку заказчик не вмешивается в ход реализации заказа, то управленец предоставлен самому себе в своем самоконтроле, самокоррекции, самонормировании, самокритике, самообеспечении и т.п. Вне развитости рефлексивного сознания и овладения множеством культурных критериев правильности рефлексивной самоорганизации у управленца мало возможности снижать степень зависимости успешности реализации заказа от уровня своей профессиональной компетенции.3.Внешними факторами, уменьшающими степень драматизма данной проблемы, являются управленческая подготовка, общение с другими управленцами, наличие управленческих систем, взаимоконтроль в иерархических структурах и т.п. Но эти же факторы могут сводить коррекции в увеличении правильности к сведениям к стереотипам, уменьшению свободы самоорганизации, удлинению процесса опознавания реальной степени некомпетентности и т.п.
Обратимся к отдельным сторонам управленческой деятельности.
Исполнительская деятельность непосредственно противопоставлена и происходит из одного источника с управленческой деятельностью. Ее исходным принципом выступает реализация норм, что связано с сознательной формой отчуждения от принципа удовлетворения своих потребностей на время деятельности. Следовательно, осуществлению исполнительской деятельности предшествует согласовательный в общении и мыслекоммуникативный процесс понимания содержания нормы, его соотнесение с индивидуальными потребностями, их прогнозом, прогнозом типа существования в рамках предлагаемой деятельности, сопоставление следствий пребывания в реализации нормы с перспективой удовлетворения различных потребностей, прогноз реализуемости требований наличными способностями и т.д. Особенностью согласовательного и коммуникативного процессов является то, что уровень жесткости и консервативности у сторон разный. Поскольку именно управленец является предлагающей стороной, человеку остается примерять свои возможности и желания с уже готовым и мало меняющимся представлением о способе деятельности, а чувствительность к индивидуальным особенностям будущего исполнителя со стороны управляющего является сервисом для более осознанного понимания и принятия нормы.
Конечно, рисунок коммуникативно-общенческого поведения управленца зависит от многих условий. Если он имеет большой выбор и действия носят отборочный характер, то рисунок может быть подчиненным полноте соответствия претендента требованиям нормы и получения согласия на ее реализацию. При отсутствии выбора рисунок поведения преследует цель найти в претенденте то, что могло бы его склонить к обязательствам без тщательной проверки соответствия требованиям нормы. Естественно, что объективное несоответствие желаний, способностей, понимания исполнителем предложенной нормы приведет к затруднениям и деструкциям в ходе самой деятельности. Поэтому управленец осуществляет прогноз как возможного поведения исполнителя, так и необходимых коррекций этого поведения, беря на себя ответственность за возможные негативные эффекты.
Каким бы ни было вовлечение человека в исполнительскую деятельность, переход к ней означает переход к контролю за правильностью реализации нормы как системообразующей частью единого рефлексивного сопровождения реализации, которой подчинена возможность коррекционных воздействий и критики исполнительской деятельности с локальными деформациями нормативного содержания. При этом в качестве предмета контроля выступает не только само поведение исполнителя, но вся целостность исполнительства как функционирования деятельности.
Иначе говоря, норма деятельности включает в себя требования ко всем звеньям функционирования к исходному материалу, средству, способу его использования, к переходу от материала к продукту, к поведению исполнителя, его представлениям о деятельности, к его способностям, к характеру взаимозависимости всех звеньев. Она в различной степени полноты может быть акцентирована в процессе изложения содержания исполнителю, а также акцентированно быть представленным в его сознании. Однако, если содержание нормы свертывается по какой либо части, то теряется функционарность деятельности, а исполнительский характер деятельности сводится к исполнительности как субъективной характеристике исполнителя.
Редукция полноты предопределенности открывает возможности для рефлексии исполнителя за пределами самокоррекции и приобретения им части управленческой деятельности. В реальной деятельности чистого исполнительства не бывает. Тем самым появляется парадокс системной ответственности тип деятельности требует полной ответственности за получение предписанного результата, но при неполноте нормы закладывается неполнота обеспечения, непредусмотренность того, что объективно приводит к результату в предписанных формах и, следовательно, не может быть у исполнителя ответственности за это.
Управленец должен выявлять меру неполноты ответственности исполнителя как следствие самого принципа существования исполнительской деятельности. В отличии от этого управленческая деятельность имеет иной критерий приобретения ответственности в силу того, что она по природе рефлексивна. В рефлексии не может быть заранее определенного результата и полноты траектории его получения. Рефлексия имеет дело с неопределенностью как ее базовой характеристикой. Поэтому приобретение рефлексивной культуры, обеспечение ее средствами интеллектуального и духовного типа и т.п. ведет к большей определенности рефлексивного процесса, а следовательно и управленческого в целом. В рефлексии выявляется та или иная сторона и мера формы деятельности, а вместе с тем возникают обязанности, нормы рефлексии, ответственность за их реализацию. Но она никогда не может быть полной.
И в тоже время управленец берет ответственность за созидаемую им деятельность в рамках согласованного проекта деятельности, как правило стратегического проекта. Сведение этой ответственности к исполнительскому типу ответственности является ошибкой и может быть оправдано лишь непониманием природы управленческой деятельности, либо потребностью спекулятивного типа.
Принцип развертывания кооперативных систем одинаков везде – снятие противоречий, затруднений в функционирующей деятельности за счет введения новых звеньев, имеющих форму деятельности. Однако затруднения непосредственно связаны с характером исходной деятельности в том или ином звене. Если это исполнительско-реализационное звено, то затруднения могут касаться либо обеспечения необходимым под требования нормы, либо необходимостью членения единого преобразовательного или иного базового процесса. Перспектива членения или дополнительного снабженческого сервиса сохраняется и в управленческом звене. Любые преобразования в исполнительском звене предполагают сохранение значимости конечной цели как нормативного оформления социально-значимой потребности спроса. Восстановление перспективы достигаемости цели и движимости процессов и составляет мотив управленческого действия в случае возникновения затруднений и снятия их в виде расширения системы. Новые звенья системы как бы заполняют разрыв процессов, придавая им новый уровень стабильности в воспроизводящейся деятельности. При потере критерия воспроизводства снимается и значимость сервисных дополнений и расщеплений.
В целом развертывание кооперации столь определенно прикреплено к фиксированным разрывам, потенциалу их повторения и к построению или привлечению тех деятельностей, которые могут обеспечивать снятие фиксированного разрыва, что при исчезновении самих разрывов теряется значимость и усложнений в кооперациях. Управленец должен тщательно следить за соотношением между усложнением коопераций и их побуждающими причинами. Если не придавать этому значения, то перенос на сервисные звенья принципа воспроизводства деятельности поставит их перед необходимостью активного отношения к базовому процессу, чтобы продолжить свое существование. Базовый процесс превращается в обеспечивающий для служебного и разрушается прежнее системообразующее основание.
Активное проявление сервисных подсистем в связи с учетом их дополнительных возможностей в направлении предложений по коррекции способа достижения цели являются неразрушающими, включенными в прежнюю кооперацию. Но этот вид активности всегда дополняется собственными интересами сервиса, который усиливая свои первичные процессы и придавая им устойчивость легко расширяют сферу воздействия и меняют, если удается, соотношения в прежней кооперации, ослабляя предписанный статус базовых процессов. В связи с активизацией действий сервисных структур, даже в пределах их технологической и типодеятельностной ценности, они могут свести кооперативные отношения к содеятельностным, а при сопротивлении этому к противодеятельностным. Последний тип отношений становится тем более вероятным, если сервис предопределяет прежние кооперативные отношения. Если же прямое противопоставление становится невыгодным, опасным и т.п., то оно может быть переведено в форму псевдокооперативных отношений, когда при сохранении противодействия или содействия делается вид кооперативных отношений, активно создается оценочная иллюзия.
Управленец должен понимать, что каждая подсистема и звено кооперации является самостоятельным "в себе" и подчиненным "для иного" или подчиняющим "для себя" во внешних отношениях. Для того, чтобы сервис был надежным, нужно обеспечить ему полное становление, функционирование и развитие. Но именно приобретение большей мощности сервиса создает инерцию самоумощнения за счет всего того, что есть в кооперации. Кроме того, само существование людей в сервисных звеньях, динамика их профессионального совершенствования, притязаний, обязанностей перед своей жизнедеятельностью, семейной, групповой и т.п. базой, стимулирует их к активности наряду с приведением себя в соответствие с принятыми обязательствами.
Все это отражается как вычленение для управленца не только системодеятельностных проектных, снабженческих и др. задач, но и прогноза поведения системы, ее звеньев, потенциала, кооперативной адекватности в отличии от сведения к содеятельности, противодеятельности, псевдодеятельности, к различным деформациям кооперации при сохранности цели и заказа.
1. Единица управленческой мыследеятельности
Поскольку управленческая деятельность происходит из рефлексии и совмещает рефлексивные и корректировочно-постановочные действия, то ее можно назвать мыследеятельностью. В ней совмещаются мыслекоммуникация как основное условие сообщения и действия на другого, момент общения, включающие невербальное воздействие, использование чистого мышления, в котором максимально представлено движение содержания в его собственной "логике", и иные факультативные моменты. Все эти процедуры реализуют управленческие функции в типовой логике их смены. Функциональность в управлении исчисляется в рамках системодеятельностного конструирования. По этому необходимо представлять минимальное целое системы деятельности, где управленческое звено включено в системные отношения, относительно которых и встраиваются в определенном порядке управленческие функции и их реализующие механизмы.
Типовой цикл управленческой мыследеятельности начинается с понимания содержания заказа на деятельность на языке заказчика. Для того, чтобы принять заказ нужно не только его понять в языке заказчика, но и выразить в специфическом языке управленца – языке теории деятельности. Отличие языков состоит в том, что обычный язык не содержит систематического деятельностного мировоззрения, а управленческий его имеет. Поэтому понимание содержания выступает как построение соответствующего деятельностного пространства, в котором возможно отслеживание того продукта, на который указывает заказ. Этот продукт предназначается либо для употребления в жизнедеятельности, либо в иной системе деятельности.
В самом простом варианте понимание осмысленности того, что требует заказчик в типовом пространстве деятельности, построенном в ходе понимания, является достаточным, чтобы принять заказ. Тем более, что заказ в социотехнических системах часто идет не столько в горизонтальных отношениях между равномасштабными системами, сколько в вертикальных отношениях. Вышестоящий управленец дает задание как заказ, восприняв потребность иной нижестоящей системы.
Но на другом уровне содержание заказа перефразированное и осмысленное в качестве некоторого продукта, место которому найдено в пространстве деятельности, дополняется отслеживанием пути появления продукта в этом пространстве. Эта процедура строится для проверки непрерывности пути и гарантированности прихода к необходимому продукту. Подобная проверка производится в функциональной картине системы деятельности, достаточно абстрактной, так как при построении системы используются понятийные средства языка теории деятельности и их скрепление в логике чистого мышления. Это не позволяет соотнести построенное пространство деятельности с реальными ресурсами построения социотехнической системы. Если управленец обладает ограниченными ресурсами, он удлиняет процесс принятия заказа, так как формальная осмысленность заказа не гарантирует его реализуемость, а отвечать за ресурсно неподдержанный заказ управленец не должен.
Еще на более высоком уровне надежности принятие заказа опосредуется сопоставлением построенного пространства деятельности с объемом разнородного ресурса, необходимого для натурализации пространства, реального построения деятельности.
Конечно, управленец, включенный в управленческую структуру, может обратиться к вышестоящему управленцу с заявкой или просьбой гарантировать дополнительные ресурсы под формальный просчет относительно пространства деятельности и объема имеющегося ресурса. Но в простейшем случае управленец надеется на то, чем он по праву обладает. Если просчет ресурсов дает негативный результат, то, сохраняя принцип "действия по ресурсам", управленец может упростить пространство деятельности и даже уменьшить объем конечного результата.
После подобных расчетов он возвращается к заказчику и старается добиться принятия им суженных или расширенных объемов результата и, следовательно, согласия на отношение проекта пространства деятельности и его ресурсного обеспечения.
В результате согласования с заказчиком и принятия содержания заказа управленец более строго, уже не ориентировочно, просматривает и корректирует, если необходимо, пространство деятельности, уточняет типодеятельностные характеристики всех соответствующих мест в пространстве и соответствующие отношения между деятельностями. При этом отношения, по исходным критериям строительства пространства деятельности, рассматриваются кооперативно-деятельностными.
На следующем шаге учитываются ресурсы и осуществляется прогностическое его заполнение всех типодеятельностных мест. Помимо более точного слежения за полнотой наполнения анализу подвергается характер дополнения, взаимодействия составляющих в каждом звене и взаимодействия представителей различных звеньев в кооперативных отношениях. Если материальные ресурсы имеют одну логику помещения в необходимое место, то включение предполагаемых исполнителей может вести к особым эффектам неполноты соблюдения нормативных требований, выхода за пределы кооперативных отношений в общении, коммуникации, прямом действии. Следствием тогда выступают деформации кооперативных отношений в содеятельностные, противодеятельностные, псевдодеятельностные.
Установленные отклонения от нормативно фиксированных кооперативно-деятельностных отношений являются основанием для проблематизации либо пространства деятельности, либо привлекаемых ресурсов, либо способа отношения с ними. Так или иначе, прогноз снабжения пространства деятельности и возможная проблематизация предшествуют построению системы норм для реализации и постановке соответствующей серии задач для исполнителей. Вместе с реальными снабженческими действиями протекает процесс становления деятельности в исполнительских системах. Эта деятельность предполагает последующий контроль, выработку коррекционных микропроектов и их реализацию. Если коррекции удачны, то после контроля за конечным результатом осуществляется поставка этих результатов заказчику и установление выполненности заказа. В ином случае начинается коррекция не исполнения, а самих норм, пространства деятельности и т.п.
Приведенное здесь представление о единице управленческой деятельности дает лишь простейшее ориентирующее воззрение. Усложнения подобного представления могут быть осуществлены за счет усложнения отдельных звеньев, обеспечения всем необходимым, делегирования отдельных функций и процедур и т.п. Понятно, что основные усилия мышления происходят в ходе прогноза, проектирования, понимания заказа, согласования, разработки норм, задач, выявления и фиксации проблем, рефлексии хода деятельности, выработки коррекционных решений, контроля и т.п. В зависимости от количества исполнителей, их различного статуса, условия совмещенности, деятельностной инициативности, адаптивности к ситуациям и коррекционным воздействиям и т.д. объем рефлексивно-мыслительных усилий может быстро расти. Оснащение управленческой мыследеятельности технической информационной инфраструктурой еще более видоизменяет первоначальный рисунок мыследействий. Однако функциональная основа остается прежней и от правильного построения и перестройки, в ходе проблематизации, пространства деятельности зависит его заполнение и достижение конечной цели. Заполнение пространства сначала в мышлении предопределяет переход от стратегии к ситуационно значимому проектированию деятельности, а само построение пространства деятельности предопределяется либо стереотипами такого стратегического проектирования, либо особым использованием концептуальных средств теории деятельности.
2. Рефлексивно-сервисное самообеспечение в управленческой мыследеятельности
Рефлексивный по преимуществу характер управленческой деятельности делает ее первоначально внешне незаметной. Замеченность появляется в случаях коррекционных действий или в снабженческих процедурах. Вхождение в предписывающие, согласовательные, коммуникативные отношения оставляют скрытым внутренний рефлексивно-мыслительный механизм. В то же время сам процесс делегирования управленческих функций способствует отчетливому прослеживанию того, что до тех пор было скрыто. В реальной практике целесообразным является минимальное делегирование функций и полномочий. Это происходит по тем же механизмам развития кооперации. Так делегирование контрольной функции оставляет управленцу весь ход принятия решений и коррекции хода деятельности. Отчуждение коррекционной функции также не меняет принципиального соотношения между принятием решений и их реализацией. Даже в том случае, если создается временный сервис консультирования при затруднениях в принятии решений управленец делится той информацией и предлагает такие внешне ориентированные способы анализа исполнительских структур, что степень скрытости механизма принятия решений может быть преобладающей над открытостью.
Исходя из принципа учета условий обеспечения сервисной деятельности, ресурсной достаточности и минимизации структурной сложности реальной системы деятельности, введение служебных звеньев легче осуществляется за счет ресурсов охватывающих систем. Но тогда эти звенья становятся частично или полностью принадлежащими или подконтрольными охватывающей системе. Непосредственно рефлексивным сервисом в управлении выступают те, кто выделяет одну из рефлексивных функций и начинает строить автономно осуществляемую, превращаемую в сервисно-базовую мыследеятельность. Поскольку первичное расслоение касается познавательной, критической и нормативной функции, а более детальное расслоение познавательно-эмпирической, ситуационно-проектной, стратегической, проблематизирующей, концеп-туальной, понятийно-категориальной, логико-мыслительной и ценностно-мировоззренческой функций рефлексии, то сервис управления становится многопозиционным и типомыследеятельностным. Для того, чтобы сервис управленческой рефлексии играл свою сервисную роль, для этого отдельные выделенные мыследеятельности должны быть согласованы и подчинены единой управленческой функции и управленческой рефлексии.
Конечно, в реальной практике автоматизация монофункциональных сервисных мыследеятельностей не происходит одновременно, так как эти функции различны по значимости для рефлексии в управлении. Их автономизация предопределена воспроизводством соответствующего типа затруднения в рефлексии. Так, например, проблематизация быстрее стимулирует её вычленение, чем те затруднения, которые связаны с понятийно-категориальным анализом или построением мировидения в целом, выделением систем ценностей. С другой стороны, каковы бы ни были акцентированные рефлексии, при их воспроизведении они становятся зависимыми от иных акцентировок в силу единства рефлексии. В то же время, если появляется длительность и ответственность вычлененной мыследеятельности, она стимулирует создание при себе своего сервисного корпуса.
Кроме того, автономное существование однофункциональных рефлексивных мыследеятельностей в реальных социокультурных системах порождает отдельно существующие мыследеятельностные системы типа науки, проектирования, инноватики, идеологии, философии, логики и др.
Следовательно, управленец имеет возможность либо временно делегировать свои частные, дифференциальные рефлексивные функции, либо самому осваивать их существование по тем культурным формам, которые складываются в автономизированных частно-рефлексивных системах. В наибольшей степени такое овладение становится значимым в игромоделировании процессов принятия решений.
3. Рефлексивная самоорганизация в управлении
Содержанием управленческой рефлексии, прежде всего, выступает деятельность исполнительских систем в контексте реализации заказа. Но рефлексия управленца может быть обращена и на самого себя, на свою мыследеятельность, свое участие в коммуникации, общении, взаимодействии, саморегуляции и т.п.
Как и в случае любой рефлексии, в этом случае в качестве побудительной причины выступает затруднение, как актуальное, так и возможное. Но для фиксации затруднения требуется само ощущение несовпадения реального хода управленческого действия, мышления и др. с намеченным, нормативно предопределенным. Тем самым, если управленческая рефлексия, обращенная на себя, становится достаточно заметной, то одновременно увеличивается роль и самонормирования, самоконтроля, самокритики, самоопределения и др. В сложных управленческих иерархиях, где вышестоящие управленцы берут на себя ряд рефлексивных функций применительно к искомому управленцу, само побуждение его к рефлексии связано с внешне фиксированным неудовлетворением мыследеятельностью, возникающими оценками и стремлением к коррекции управленческих мыследействий.
Итак, обращенность рефлексии на себя означает введение себя в нормативные рамки, которые расширяют нормативное содержание как основу для выработки отношений к исполнительской деятельности. Пространство деятельности расширяется для включения в него самой мыследеятельности управленца. Проектируемые действия управленца и исполнителя превращаются во взаимозависимые и мыслительно просчитываемые, прогнозируемые, предписываемые, исследуемые. Предписываемой становится и взаимная ответственность в достижении намечаемого результата. Эта сторона является существенно важной для демонстрации демократического типа управления, реализации в деятельности демократических ценностей.
С другой стороны, управленец все равно остается в особом, демиургическом отношении к исполнительским и сервисным структурам, как в силу предписывающего характера его позиции, так и из-за самой рефлексивности этой позиции. Поэтому управленец и участвует в им построенном пространстве деятельности, и не участвует в нем как ее творец, подконтролен относительно требований этого пространства и не подконтролен, ответственен в пределах фиксированных задач и безответственен.
Тем самым управленческая рефлексия как бы трехслойна. Ее отчужденная часть связана с рефлексивным типом анализа действий исполнителей и сервиса. Другая часть обращена к рефлексии своих действий относительно фиксированного пространства деятельности с местом для самого управленца. А третья часть обращена к позиционности управленческой мыследеятельности безотносительно к включенности или невключенности в пространство деятельности. Эта третья часть находится на границе с авторефлексией безотносительно к профессиональным обязанностям управленца.
Рефлексивная самоорганизация управленца опирается на рассмотрение себя как субъекта и личность, включенную в профессиональную деятельность управленца и включаемую в очередное пространство деятельности, в связи с принятием заказа. Поэтому в рефлексии отслеживается не только собственно решение управленческих задач и проблем, не только смена циклов управленческой деятельности, но и линия всего профессионального пути управленца, а также собственно его жизненный путь. В частности особую роль имеет фокусировка внимания управленца на свои способности к реализации фиксированных требований, типа требований, целостности требований профессиональной деятельности. В рамках такой акцентации появляется возможность самоизменения и саморазвития. Придание систематичности этой акцентировке в рефлексии, что ведет к синтезированию отдельных рефлексивных выходов, обеспечивает появление реконструктивных, прогностических и проектных представлений о ходе изменения профессиональных способностей в контексте линии изменений себя как субъекта и личности. Чем тщательнее такой рефлексивный анализ, тем точнее проекты самоизменения, саморазвития, участия во внешне организованном обучении, тем точнее постановка основных задач в управлении в контексте реалистичного взгляда на свои собственные возможности.
4. Средства управленческой мыследеятельности и средственное сознание управленца
Любая деятельность невозможна без средств преобразования того, что выступает преобразуемым. Если бы то, чего хочется иметь, возникало само по себе в точном соответствии с нашим желанием, деятельность была бы не нужна. Следовательно, наряду с естественным процессом существования материала осуществляется внешнее воздействие, меняющее его состояние на то, что соответствует характеру воздействия.
В отличие от воздействия "просто иного" предмета воздействие средства предполагает, что оно предопределено замыслом того, кто использует "нечто иное" для реализации своего замысла, а строгая фиксированность перехода из одного состояния во вполне определенное требует не только определенного устройства средства, но и определенности способа его применения.
В связи с тем, что определенности фиксированного результата и определенности способа использования достигнуть нельзя, не выделяя то, что предназначено для реализации функции средства, не придавая ему дополнительных качеств, гарантирующих будущее преобразовательное действие, средство является результатом особых преобразований. Они придают свойства, позволяющие при различных внешних условиях оставлять постоянным состояние и варьировать множество способов использования заранее определенных типов.
Тем самым, любое средство, будучи произведенным в социуме, несет с собой способы его употребления. Чтобы пользоваться средством требуется "подстроиться" под него, подчиниться внеиндивидуальному содержанию способов употребления и учитывать само устройство, оформленную морфологию средства. В логике индивидуальной жизнедеятельности адекватное использование средств невозможно.
В мыследеятельности управленца существует множество социокультурных средств. Прежде всего, это средства обычного языка, применяемые в мыслекоммуникации и общении, в рефлексии. Уровень жесткости этих средств меньший, чем средств различных научно-предметных теорий и даже возникающих в практике рефлексивной коммуникации концепций. Еще более строгими выступают понятийно-категориальные средства теории деятельности, составляющие профессиональный язык управленца. Кроме того, в контрольной функции управленец пользуется нормативным представлением как средством своего мышления, а в критике и проблематизации в качестве средства используются не только концепции, теории, понятия и категории, но и стратегии как особого типа абстрактные нормы. При организации постановки и решения задач и проблем невозможно обойтись без абстрактных заместителей реальных результатов описания, заместителей того, что является исходными условиями в задаче, в проблематизации. Когда говорят о неизвестном в задаче, всегда имеют ввиду абстрактное основание для поиска искомого. Доопределение неизвестного не только подготавливает целенаправленный поиск искомого, но и связано с вовлечением или созданием абстрактных представлений как средств мышления в решении задач и проблем.
Поскольку управленец вынужден в ходе рефлексии осуществлять переход от стихийного, индивидуализированного рефлексивного созерцания своей или иной деятельности, мыследеятельности, мышления, рефлексии, общения, мыслекоммуникации и т.п. к его концептуализации, он не может миновать базовый процесс схематизации материала представлений. Следовательно, ему приходится, даже если он это не подвергает осознанию, осуществлять членение материала, отбор значимых компонентов одного типа, построение заместителей наборов этих компонентов, синтезирование заместителей в конструкцию, отождествление конструкции с исходным материалом и даже с самим событием.
Результат схематизации схема, будучи конструкцией, заместителем исходного материала, абстракцией, вмещающей в себе "принципы" членения, синтеза, отбора есть не что иное как средство, которое должно быть адекватно использовано. Если это средство строилось на базе стихии жизнедеятельности, то оно обладает малой "устойчивостью", неслучайностью, "переносимостью в новые условия", строгостью применения. Поэтому концептуализация, а тем более понятизация, категоризация, должны быть подконтрольны в значимой социальной или профессиональной группе. Чем более ответственное средство мышления создает управленец или усваивает, тем большее количество условий проверки, критики он должен предполагать. Это легко моделируется в мыслекоммуникации, когда простая критика перестает удовлетворять высоким требованиям и создается арбитраж по содержанию, а затем и по способу построения в позиции организатора коммуникации.
Схема, как средство мыследеятельности управленца, должна быть правильно использована. Поскольку она за счет интерпретации становится содержательной, то необходимо контролировать интерпретационный процесс и связывать конструкцию, ее особенности с характером содержательного прочтения "оживления". Это прочтение разделяется на познавательное, реконструирующее то, что познается, и нормативное, когда последовательность допускаемых интерпретацией процессов в объекте выступает в предписывающей функции.
Возможность в любой схеме находить основание для знания и предписания является одной из ведущих способностей управленца, несмотря на то, что такая способность общекультурна. Просто управленец, который имеет достаточно систематическую рефлексивную практику, обращенную на себя, резко увеличивает вероятность осознания данной необходимости мышления.
Схема как заместитель, как абстракция не только прочитывается и предопределяет видение реальности, построение действий и операций, но и сопоставляется с материалом первичных рефлексивных ситуационных фиксаций. Опираясь на свойства более "глубокого" проникновения в сущность явлений и вытесняя возможность самим ходом конструирования уходить от реальности в возможное и фантастическое, схема позволяет находить в эмпирическом, ситуационном материале "существенное" и "несущественное", обеспечивать переход к деформации прошлого действия и приведения его в соответствие с более истинным представлением по вполне определенному критерию, фиксированному в схеме.
Таким путем осуществляется задачный подход к трансформации практики и перевод деятельности в модели. Обратный подход предполагает коррекции схемы в зависимости от нового материала ситуационного анализа. В этом случае находятся те части прежней схемы, которые стимулируются к трансформации редукции, дополнению, уточнению, а затем выявляется место для новых структурных элементов и происходит их заполнение теми элементами, которые приемлемы для прежней схемы.
Подобным образом обеспечивается проблематизация концепций, стратегий, миропонимания, систем ценностей. Использование средств мышления, рефлексии, мыслекоммуникации, мыследеятельности управленца в целом в двух основных жанрах задачном и проблемном, гарантирует фрагментизированное и профессонально значимое достижение типовых целей. Например, прогнозирование состоит прежде всего в продолжении линии процессов, смены состояний объекта изучения за актуальную черту времени. Это означает, что подобная "фантазия" может начаться в ситуационном звене, а затем продолжиться в концептуальном и нормативном звеньях с временным вытеснением предписывающей функции. Сравнение с опытом, фиксированным на исторической части ситуационной и концептуальной звеньях рефлексивного пространства, обеспечивает нахождение в прототипах вероятности верности прогноза. Во всяком случае, без различного типа схем, других средств мышления возможность сделать эту и иные процедуры в управленческой рефлексии формализованными является маловероятной.
Языковые средства и другие средства мыследеятельности, особенно схематические изображение, обладают помимо содержательной ориентированности в своем употреблении еще и потенциалом трансформации внутреннего плана мыслителя. Первоначально мыслитель исходит из ценности содержательности и поэтому оценивает средства с точки зрения выражения оригинальных представлений, трансляции внутренних содержаний к другому носителю языка или иного средства. Поэтому если средства чем-то ему неудобны, он их заменяет другими. Характерна для данной фазы подвижность в подборе слов во время дискуссии или автодиалога.
При попытке начать пристальный анализ речетекста автор без особых усилий отказывается от своих слов, заменяет другими и подчинен принципу самовыражения. Критику сложно согласовать то, что было бы осмысленным и удобным для попытки проблематизации. Быстрая смена состава текста неудобна и в понимании, и в критике, и в арбитраже. Дискуссия, если она начинается, становится бесконечной.
Средства мышления перестают быть предметом динамики индивидуального состояния и могут становиться тем, чему они и предназначены, если сама динамика потребностного состояния пользователя, его самовыражение начинают подчиняться способу существования средств. Формализм диктата средств мышления в свою очередь легко опознается, если акцентировка на правильное построение текста не помогает обнаружить оригинальность точки зрения автора. Преодоление формализма заключено в совмещении, как формальных средств, так и выраженности в них соответствующей части индивидуального представления, признаваемой как существенная часть для обсуждения. Тем самым, применение средств мышления всегда связано с утерей всей уникальности и подвижности содержания, предназначенного для выражения. Чтобы контролировать значимую для реальной выраженности часть изначального содержания, предназначенную "для других", мыслекоммуникант должен приобрести способность замечать динамику движения мысли, ее содержательность, зависимость от применяемых автором средств, роль другого мыслекоммуниканта в складывании пропорции между выраженностью и невыраженностью внутреннего состояния, представлений. Это и есть способность сознавания.
Поведение в коммуникации сознающего автора существенно отличается от самовыражающегося. Он использует языковые средства так, что варьирование терминами происходит вокруг постоянного содержательного ядра. Кроме того, такой автор согласен на обсуждение удачности подбора терминов, точности их применения, готов адаптироваться и обучаться точности использования языковых средств и т.д. Тем самым, самовыражение ограничено осознанностью действий для других, а способ выражения открыт для критики. Такой коммуникант открыт к арбитражному воздействию и осознает необходимость абстрактных заместителей и оснований точек зрения.
Поскольку успешность содержательного контроля зависит от того, насколько внутренние содержания представлены во вне и удобны для оценки, то применение схематических изображений играет решающую роль в экстериоризации внутреннего, в удвоении внутреннего мира, в использовании такого внешнего выражения для выработки самоотношения к внутреннему, к коррекции внутреннего через внешнее и организации самовыражения без его утери. Отчуждение внутреннего становится условием выхода за пределы индивидуального эгоцентризма в движении мысли и опознавания приобретения социальной и культурной значимости чего-то в материале самовыражения.
Схематические изображения ускоряют процесс становления сознания. Но вместе с тем они ускоряют не только способность следить и концентрировать движение мысли по ее содержанию, но и слежения, концентрирования, оперирования, трансформирования самих средств мышления, меры их сохранения содержательной значимости, ограниченности сферы действия любых средств мышления и любых средств вообще. С помощью схем легко моделируются и позитивные и негативные следствия подчиненности логике оперирования и самого устройства этих средств.
В управленческой коммуникации уровень сознаваемости и, в частности, сознаваемости специфики средств мышления, рефлексии и т.п. непосредственно влияет на уровень качества всех мыслительных процессов. В том случае, когда управленец начинает реализовывать арбитражную функцию, не имея достаточного инструментально-средственного и технологического сознания, он легко разрешимое противоречие превращает в неразрешимое или не использует выгод, идущих от гипотез, выдвинутых другими участниками коммуникации. Не имея соответствующих способностей, управленец пользуется концепциями не как концепциями, стратегиями не как стратегиями, понятиями не как понятиями, ценностями не как ценностями и т.п. Меняя статус социокультурных средств и результатов их применения, управленец не только снижает потенциал мыследеятельности, но и вносит большие деформации в управленческое общение. Конфликты порождаются почти на пустой почве, так как различные коммуникативные и чисто мыслительные неудачи он персонифицирует и ищет причины не в себе и своей мыслительной компетенции, а в "происках" или несоответствии необходимому у других. В другом типе характера управленец начинает подвергать сомнению свои перспективы в профессиональной деятельности, оценивать их как низкие, а опыт управления – как неудачный в целом. Самокритика превращается в самоуничижение и в самоуничтожение. Третий тип характера предрасположен вообще не придавать организованности и культуре мышления какой-либо значимости в силу управленческого комплекса стереотипов, позволяющих ему справляться со своими обязанностями. Попытки проанализировать меру действительной ценности его опыта и перспективу роста качества профессиональной деятельности вызывают недоумение или даже раздражение.
Какие бы ни были реальные типы управленцев, но приход к высшим формам, уровням профессиональной мыследеятельности зависит как от уровня развитости личных качеств, так и от условия развитости механизмов мышления, мыследеятельности, являющихся следствием приобретения опыта, разработанности и освоенности технологий, наличия развитого средственного сознания. Современные игромодели позволили подтвердить это на огромном и разнообразном материале.
5. Профессионализм управленческой мыследеятельности
Самым простым критерием профессионализма в любом типе деятельности выступает способность решать типовые задачи в выделенном многообразии типов, зависящим от нужд реальной практики. Увеличение разнообразия и сложности деятельности меняет и набор выделенных типов. Сложность состоит в том, что далеко не всегда существует инвентаризация образцов деятельности, их сравнение друг с другом, выявление типовых вариантов, сведение образцов к моделям как эталонам для ориентации в многообразии практики и применения в качестве средств установления индивидуализированных характеристик образцов и их сравнимости друг с другом. Кроме того, сама по себе инвентаризация может осуществляться различными аналитиками, имеющими различные критерии, различные традиции. Все это создает почву для различных преувеличений значимости своих результатов, противопоставление, спекулятивных сравнений и отношений к идее профессионализма. Параллельно создается клубная форма взаимной оценки, которая при всей субъективности фиксирует интуитивно-интегральные образцы "нормы" и отклонений от нее.
Чем более тщательно предопределена деятельность на реальном рабочем месте, тем легче выявлять в сравнении то, что необходимо "везде", в отличие от того, что зависит от определенности конкретного места. Множественность типизируемых процедур можно расположить как по уровню усложнения и переходимости от одной к другой, так и по типовым местам существования. Реальная реконструкция сложившейся типологии мест, сравнительный анализ легко приводит к различиям наборов процедур в каждом типовом месте. По сравнительному составу процедур также несложно расположить типовые места в зависимости от "веса" наиболее характерных процедур. Тем самым, идея профессионализма либо реализуется по-разному, в зависимости от содержания того или иного блока наборов процедур, либо непосредственно не связана с конкретными наборами процедур.
Тогда критерий профессионализма может быть смещен в сторону опознавания уровня развития деятельности. Главным становится не конкретное содержание задач, решаемых специалистом, а способ их решения. Одни задачи не требуют усложненного способа и подхода к решению, а другие предполагают усложнение и уровни усложнения бывают различные. Как мы показали ранее в разделе 4 (Анисимов 1995), основу уровня развитости способа решения той или иной задачи и проблемы составляет уровень развития рефлексивной самоорганизации. Поскольку развитие рефлексивной самоорганизации связано с появлением и усложнением критериального обеспечения рефлексии, с построением все более надежных и универсальных критериев, то уровень профессионализма тогда может быть рассмотренным как зависящий от развития критериальной базы.
Особенностью рефлексивной самоорганизации является ее универсальность, осуществляемость в любом типе деятельности. С другой стороны, она легко просматривается по уровням усложнения. Конечно, если пойти по линии набора и сравнения образцов рефлексивной самоорганизации, то мы можем получить не менее сложную картину разнообразия. Однако именно в отношении рефлексии и рефлексивной самоорганизации осуществлено огромное количество познавательных усилий в психологии, логике, философии, культурологии, педагогике, семиотике и т.д., что позволило осуществить специфическую сборку воззрений в рамках современной методологии. Уровень теоретических обобщений и особенность специальной логической технологии облегчили абстрактное замещение знаний. В пределах полученных результатов, легко различимы типы рефлексивной саморегуляции, расположенные по линии усложнения критериального самообеспечения специалиста. Напомним те из них, которые показывают саму перспективу уровневого усложнения – ситуационное реагирование, конкретно-познавательное реагирование, профессионально-познавательное реагирование, концептуально-стратегическое реагирование, концептуально-проблемное реагирование, концептуально-проблемно-стратегическое реагирование, ценностно-концептуально-проблемно-стратегическое реагирование и т.д. Поскольку подобные процедуры можно модельно оформлять и контролировать осуществление, то принципиальных проблем следования этому подходу в настоящее время не замечается.
Что же тогда принадлежит профессиональности? В рамках акцента на рефлексивную самоорганизацию, привнесение в нее интеллектуальных и ценностных критериев означает переход к профессиональному характеру решения задач и проблем, если сами критерии (концепции, теории, понятия, категории, ценности) обобщенно выражают знание о многообразии конкретного типа деятельности. Критериальный корпус у каждой профессии свой. С другой стороны, критериальную базу составляют и дифференциальные научно-предметные комплексы, соответствующие понятийно-категориальные аппараты, и интегральные комплексы, характерные для мировоззрения в целом. Поэтому профессионал работает с несколькими типами критериальных систем, одна из которых присуща типу осуществляемой деятельности. Само членение на типы деятельностей зависит как от сложившейся номенклатуры деятельностей, так и от развитости соответствующей универсальной абстрактной схемы теоретико-деятельностных средств или от наличия своей критериальной базы.
Следовательно, профессионализм деятельности означает, что специалист адекватно выделенному многообразию типов задач и проблем осуществляет их решение на основе специфической для профессии критериальной базы. Предполагается, что критерии несут с собой и существующие способы их применения.
Особенность профессионализма управленческой мыследеятельности состоит в том, что задачи и проблемы как раз и касаются рефлексивной самоорганизации тех, с кем входит в отношение управленец, а также собственной рефлексивной самоорганизации. Кроме того, сервисный блок управленца, исходящий из делегирования части управленческих функций, сохраняет генетическую связь с управлением в целом. Это позволяет иметь переходы от одной критериальной базы к другой, облегчает достижение взаимопонимания с представителями многих рефлексивных профессий, само выявление уровня профессиональности исполнения их обязанностей.
6. Самореализация и культура мышления управленческой мыследеятельности
Рефлексивность управленческой деятельности предопределяет к рассмотрению процессов принятия решений как базового слоя всей целостности. Поскольку же процесс принятия решения имеет двойственность, в которой одни факторы направляют ход принятия решения исходя из фиксированности исходных данных, а другие исходя из интимного процесса функционирования механизма мышления, то в принятии решения всегда есть место субъективному самовыражению. Тем более, что механизм мышления в свою очередь соотнесен с рядом других механизмов, влияющих на ход мышления. Например, самоощущение, самоотношение, самоопределение, самосознание, чувственное отношение и др. Они создают интегральный эффект субъективности, сопровождающий ход сопоставления различного рода представлений, перевода представлений из одной модальности в другую, конструирования представлений, перевода представлений из одного функционального статуса в другой. Нет полной предопределенности в оперировании представлениями, несущими в себе как нейтральное, структурно процессуальное начало, так и чувственный тонус, интерпретационные вариации, в которых как бы присутствует сам субъект-личность и даже его индивидуальная основа. Мера предопределенности возникает, прежде всего, благодаря применению управленцем представлений, могущих выступить в функции средств мышления, а также сформированности способности к средственному поведению, к подчинению социокультурным требованиям, исходящим из функции средств мышления. Именно эта способность обеспечивает превращение фиксированного представления в средство и снятие данной функциональности с представления. Если средственность понятий и категорий легче всего устанавливаема и осознаваема, то придание стратегии, ситуационной норме, концепции, мировоззрению и др. статуса средства мышления не столь легко осознаваемо.
Не менее важно для существования предопределенности в мышлении наличия функциональных представлений. Для управленческого мышления и мыследеятельности в целом эта сторона процедур и содержания сознания является исключительно важной. В системах деятельности приемлемость тех или иных действий зависит от их функциональной адекватности и управленец является наиболее заинтересованной стороной в соблюдении этого принципа. Иначе возникает деструкция в системах и метасистемах деятельности. Учет функциональности в деятельности подкрепляется функциональностью организма и сохранением внешнего функционализма в процессах мышления, внедренности в него путем "овнутрения", интериоризации схем внешних отношений. Можно уверенно сказать, что функциональное сознание и самосознание обеспечивают укрощение импульсов самовыражения и полезного сохранения внутренних самопроявлений человека в деятельности и мышлении.
Любая система обладает той или иной мерой структурности. Если элемент входит в структуру, то он изменяет свое состояние и этим раздваивает свои характеристики на "собственно свои" ("в себе") и на "внешне вынужденные свои" ("для иного"). Второй тип характеристик говорит о том, что этот элемент имеет те степени свободы, которые ему позволяют воссоздать в себе характер внешнего воздействия, адаптироваться к нему и быть приемлемым для иного элемента. Если мы к тому же предположим, что элемент обладает возможностью не только адаптироваться к конкретному внешнему иному элементу, но и к любому из возможных элементов определенного типа, то можно сказать о наличии готовности к реагированию. Это абстрактное состояние конкретизируется в зависимости от определенности иного элемента.
Однако элементы в структуре воздействуют и адаптируются взаимно. Поэтому каждый элемент, меняя свое состояние, изменяет состояние другого элемента. Между двумя группами характеристик ("в себе" и "для иного") устанавливается соотношение, допустимое для структурных элементов. Воздействуя на другой элемент, создавая свое "представительство" у другого, создается также и та модификация воздействия на себя, которая устраивала бы элемент. В мире деятельности воспроизводство одной деятельности всегда зависит от использования результатов другой деятельности. Взаимозависимость деятельностей, имеющих свою типовую характеристику, предопределяет существование в них своего рода готовности как отдать нечто для удовлетворения нужд другой деятельности, так и взять у нее для удовлетворения своей необходимости. Согласование между отчуждением и присвоением, сохраняющее фундаментальные характеристики обеих деятельностей, и составляют основу кооперативных структур. Готовность для определенного типа обслуживания множества иных деятельностей является функциональной характеристикой соответствующей деятельности. Как правило, функциональная характеристика предопределяется типом продукта, которым она способна обеспечить снятие разрыва в иной деятельности. В свою очередь эта деятельность предполагает прием продукта иной деятельности для своего воспроизводства или снятия разрыва и, следовательно, несет в себе функциональную характеристику иной деятельности.
Функциональная характеристика проистекает из взаимоотношений частей системы, структуры, кооперации. Внутри же деятельности она выступает как нормативное представление, касающееся того или иного звена устройства деятельности. Следовательно, функциональное представление, как более абстрактное, чем отражающее реальность звена деятельности и нормативное по характеру может использоваться в качестве средства контроля наличия реального звена и его соответствия требуемым качествам.
В процессе становления деятельности определяется ее функциональная характеристика, ее полезность для уже имеющихся деятельностей с точки зрения ее продукта. Потеря функциональной значимости означает невостребованность этого продукта, с другой стороны, чтобы продукт был получен, нужно сложить механизм деятельности и, следовательно, создать заказ на то, что обеспечивает порождение продукта, ввести функциональные требование уже к ним.
Тем самым, деятельность может быть представлена как функциональная структура, основная часть которой касается механизма функционирования ("в себе"), а продуктная часть характеризует его предназначенность ("для иного"). В силу того, что механизм реально функционирует лишь при морфологизации функции за счет внешних источников, он подчиняет эти источники своему воспроизводству ("для себя").
Итак, любая деятельность выступает через свою продуктную часть морфологией на основе ее необходимостей для воспроизводства механизма. С другой стороны, любая деятельность является источником функциональных требований к другим деятельностям, превращая их не только в источник морфологизации себя, но и придавая им функциональную значимость.
В управленческой мыследеятельности при построении пространств деятельности в рамках заказа проводится функциональный анализ. Если он не завершен, то в любой момент могут появиться разрывы из-за нестуктурированности отдельных вводимых деятельностей, когда внутренняя функция не уравновешивается внешней и в необходимое функциональное место не поступает требуемая морфология. Управленец просматривает замкнутость функциональных цепей. Поскольку реальность деятельностных коопераций является фундаментом всех междеятельностных отношений, то функциональный анализ, прежде всего, ограничивает возможности творческой фантазии управленца.
Функциональный анализ предполагает переход и к морфологическому анализу, так как реализация функции без морфологии невозможна. Поэтому чем точнее морфологический анализ, тем надежнее прогноз реализуемости тех или иных нормативных предопределений. Тем более, что нормативные содержания рождаются на основе функционального анализа, но с учетом возможностей морфологии. Если представить себе деятельность со стороны механизма как систему функциональных мест, морфологизирующихся за счет снабжения, то прослеживание судьбы морфологии, включающейся в место для исходного материала, вплоть до соответствия месту продукта является описанием базового процесса. Вместе с переходом к предписанию этого процесса вместе с предписанием всех воздействий на базовый процесс без нарушения функциональных требований и появляются нормы деятельности. Следовательно, функционально-морфологический анализ лежит в основе как исследовательских, так и нормативных процедур в управленческой рефлексии в ходе принятия решений.
Чем сложнее функциональный анализ, тем сложнее становится и функционально-морфологический анализ. Особенно сложным функциональный, а затем и нормативный, функционально-морфологический, нормо-реализационный анализы становятся тогда, когда строятся либо сложные кооперации, либо подвижные кооперации деятельности. Максимум этих усложнений встречается в игровом моделировании принятия управленческих решений.
Между функциональным анализом и применением средств мышления существуют достаточно прямые переходы. Функциональный анализ требует использования абстракций. Но это означает выход за пределы созерцательно-описывающей техники мышления. Описание реальной кооперации резко отличается от концептуальной и, тем более, понятийной схемы, выражающей кооперативное представление. Переход к многоуровневым абстрактным заместителям позволяет рассмотреть реальное событие во все более принципиальном, легком для описания виде. С другой стороны, однозначность и точность слежения за теми или иными выраженными в абстракциях явлениями должна быть соотнесена с менее абстрактными вариантами рассмотрения, вплоть до эмпирически конкретного анализа. Все эти переходы составляют основу мыслетехники управленца, который осуществляет многоэтажные "подъемы" в различных частях рефлексивного сознания, в различных функциональных местах, осуществляя согласование переходов в процессе переноса содержания мышления из одного места в другое, из одного уровня в другой.
Каждый переход с одного уровня абстракции (конкретности) на другой означает особые отношения между представительством разных уровней абстрактности (конкретности). Эти отношения в мышлении представлены типовыми действиями в речемышлении, суждениями, в которых есть субъект, "о чем" ведется речь, и предикат, "что" говорится о субъекте мысли. Здесь присутствует отношение замещения, предполагающее рассмотрение содержания предиката вместо субъекта. Предикат предстает как средство суждения, становящееся содержательным, выражающим за счет интерпретации средства, содержательного "оживления", субъективации.
Тем самым, подъемы и спуски по уровням абстракции (конкретности) в мышлении означают многократные замещения, переходы от субъектов к предикатам и от предикатов к субъектам, с сохранением принципиальной разницы между теми и другими. Понятия и категории выступают в функции предикатов, а концепции – предикативных структур, если они не получены в ходе прямой концептуальной схематизации.
Для того, чтобы сделать некоторые утверждения в любой из коммуникативных функций, в любой из рефлексивных функций необходимо владеть огромным количеством предикатов, различных предикативных систем и их словарных наборов. Поэтому управленец должен владеть техникой и культурой применения средств мышления, их создания в процессе схематизации и, следовательно, владеть техникой и культурой построения языковых схем.
Управленческое мышление, именно благодаря своей рефлексивности, совмещает и сочетает все типы и жанры организации естественных мыслительных самопроявлений. Тем более, что последние сохраняют фундаментальные особенности проявлений субъективности. Эти проявления можно разделить на имитационные, позволяющие создать следы непосредственного воздействия, самовыраженческие, ведущие к деформации следов в зависимости от внутреннего состояния, включая и фантазирование, и организационные, позволяющие придать следам определенную форму, типизировать, абстрагировать их и т.п. Только в рамках организационных проявлений могут появиться прогностические представления, когда следообразование продолжается в логике самой содержательной интерпретации прежнего следа или результата его оформления. На этом пути появляются и нормативные организации первичного материала запечатлений в связи с построением представления со статусом требовательности к построению поведения. Имитационные функции лежат в основе ситуационного анализа, а самовыраженческие функции – в основе нормативного и ценностного анализов, тогда как организационные функции являются предтечей концептуального и проблемного анализов.
Итак, управленец поставлен в условия, которые имеют противоположные источники влияния на его рефлексирующее мышление. С одной стороны, огромное многообразие информации, вариантов, акцентировок, систем средств, координат, динамика импульса самовыражения, и т.п., а с другой стороны, жесткие требования применяемых средств, способов их использования, принципов построения мыслительных процессов. Выход находится в сочетании достоинств того и другого и преодолении ограниченности того и другого. Основой реализации подобного сочетания выступает с одной стороны соответствующая социокультурная среда, корректирующая преувеличения в мыследеятельности управленца. С другой стороны, реализации способствует совмещение важнейших субъективных механизмов человека – воли и личности. Чем более высок уровень развития личности управленца, тем в большей степени он готов разрешить указанное противоречие (см. Анисимов 1995).
В культуре мышления поиск выходов из данного противоречия оформляется в общем принципе – можно ли совместить полный произвол мыслительного самовыражения с возможностью выявить в нем перспективное, ценное и усовершенствовать последнее? Наиболее естественными ситуациями, где необходима реализация данного принципа, является критический анализ гипотез нормативного, прогнозного и концептуального типов. Во всех случаях фиксируется сложившаяся ситуация или гипотеза, зависящие от внутренних самовыражающихся возможностей. С другой стороны, строятся внеситуационные средства критики за счет их конструирования в единицах специального языка, максимально свободного от случайности. В результате конструирования осуществляется переход от самых абстрактных предикатов, обладающих максимальным объемом "истинности" к более конкретным по логическому принципу систематического уточнения. В его рамках истинность исходного предиката сохраняется в конкретизации, а уточняющий предикат совмещает в себе подчиненность как исходному, так и заказу на уточненный предикат. Логическое раскрытие этого типа развертывания предикативных цепей, соответствующего движения содержания показывает, что здесь осуществляется наиболее строгий тип синтезирования предикатов, наиболее неслучайное воссоздание самодвижения содержания. Поэтому после того, как уровень усложнения, конкретизации, уточнения становится минимально достаточным для того, чтобы результат можно было рассматривать как средство сопоставления с реальной картиной деятельности, он позволяет воссоздавать в содержании самого средства траектории движения процесса функционирования и развития деятельности, становления и редукции, а также точно устанавливать основные отклонения от "правильных" траекторий. Последнее и используется как опора для построения корректирующих мыследействий. Применив к ряду гипотез подобный подход, управленец находит то "истинное", что необходимо сохранить и то, от чего можно отказаться. При этом тип строгого развертывания предикативных цепей обеспечивает и надежность построения стратегических проектов, организующих допустимый разброс нормировок в процессе поиска.
Следовательно, сама культура мышления выработала такие формы организации мышления, когда выработка альтернативных гипотез в самовыражающемся творчестве мыслителя не является помехой и, напротив, облегчает быстрое усмотрение существенного в их содержании. Однако для этого требуется высочайшая самодисциплина мышления в работе со специальным языком и по указанным логическим требованиям.
7. Мастерство управленческой деятельности
Профессионализм имеет свои уровни. Концептуально они достаточно различны. Простейшая градация состоит в том, чтобы при рефлексивной самоорганизации различать задачный и проблемно-задачный подходы. В рамках задачного подхода, который часто связывают с уровнем бакалавра, управленец успешно сводит ситуацию к такой, которая позволяет поставить задачу с готовым способом ее решения. Следовательно, управленец все ситуации может свести к ограниченному типу, подобрать соответствующий типу ситуации тип постановки задач и тип способа ее решения. Промежуточная форма рефлексивной самоорганизации связана с оперированием стратегическими проектами, которые позволяют иметь ориентир в ситуационном проектировании своих и чужих действий. Проблематизация ограничивается сведением вопроса в задаче к более абстрактному вопросу о способе действия, так как стратегия и позволяет ставить подобные вопросы.
Проблемно-задачный подход характерен обращением к концептуальной базе построения стратегии или общего способа решения задач. Прежняя задача, поставленный в ней вопрос переопределяется путем изменения самого основания для постановки задачи. Нахождение зоны деформации, построение концепции, учитывающей заказ на эту деформацию под давлением новых ситуационных сведений, извлечение из концепции содержания новых фрагментов основания постановки задач этапы проблематизации и депроблематизации. Оперирование достаточно жесткими представлениями создает надежный фундамент организованных переходов. Однако параллельно с этим большую массу микропроцессов создает сопоставление ситуационного материала сведений с накопленным опытом, его фрагментами, заимствование прототипов, их проверка, построение многообразия гипотез на каждом шаге, их проверка, соотнесение гипотез друг с другом, решений друг с другом и т.д. Тип индивидуальности управленца вносит свои коррективы в ход каждой процедуры, ведя либо к уверенному перебору, переходам по ближайшим шагам, к опоре на отлаженные способы и пр., либо к быстрым сменам гипотез, направлений поисков, критериев, перескокам через шаги, надежде на интуицию, случай, на неожиданные подсказки и т.д.
Более тонкие техники рефлексивной самоорганизации опираются на систематическое применение понятийно-категориальных средств мышления вне того содержательного поля, которое задается ситуацией непосредственно. Эти средства, обладая межпредметностью (методологический аппарат), обеспечивают оформление ситуационных материалов в метаконцепции, и позволяют создавать достаточно быстро типовые наборы тех траекторий движения мысли в метаконцепции, которые ведут к построению концептуальных аналогов ситуационного материала. Это является основной подготовкой к проблематизации и депроблематизации. Еще более изощренные техники предполагают обращение к универсальным представлениям о деятельности и соотнесение ситуационных представлений с этим универсумом и выделенной системой ценностей в достижении управленческих целей.
Естественно, что сама тонкость мыслительной работы, организованной в рамках рефлексивно-мыслительной культуры и с использованием современных средств и методов методологии, предполагает высокую эмоционально-чувственную организованность, чувствительность к собственным состояниям, их отслеживание в самосознании, достаточный автоматизм работы сознания, следящего за траекторией движения и деформациями содержания сознания и т.п. Подобная форма рефлексивной самоорганизации принадлежит уровню мастера. Приобрести указанные способности невозможно простым напряжением воли и энергии желания. Необходимо пройти множество этапов деформации механизмов, касающихся как потребностно-мотивационной сферы, так и операционно-деятельностной сферы. В зависимости от типа индивидуальности управленца этот путь становится либо тяжелым, либо легким, либо коротким, либо длинным, либо насыщенным преимущественно интуитивными тренингами, либо вполне сознательными рефлексивно-мыслительными тренингами.
Движущими силами уровня мастерства управленца выступают овладение технологической формой мыследеятельности и овладение перспективой собственного изменения, выявление и использование новых возможностей своего психофизического организма. Как в отношении технологических форм, так и в отношении самовладения потенциал профессионального мастерства тем выше, чем больше внимания уделяется механизмическому обеспечению абстрактной готовности к многообразию конкретных состояний, проявлений, операций и др., а затем и налаженности ситуационной реализации абстрактной готовности.
Опыт игромоделирования показывает, что интеллектуальная группа механизмов, прежде всего, обращена к созданию разномасштабных нормативных рамок в пространстве деятельности в зависимости от складывающейся ситуации. Динамичность ситуации порождает быстрые нормативные переопределения и соответствие между меняющимися условиями, нормативными требованиями и морфологическими возможностями психофизического организма может быть сохранено лишь при созданности интегральной и дифференциальной, абстрактной и конкретной готовности и способности организма. Для управленца подобное соответствие включено в целое мыследеятельности, в ее ведущий механизм рефлексивной самоорганизации самих по природе рефлексивных процедур.
фрагмент из книги: Анисимов О.С.
Принятие управленческих решений:
методология и технология. М., 2002
